И детский труд приблизил час Победы...
| 06.06.2016, 10:15 | |
| Перед войной мы жили в хуторе Леоновка, через речушку от х.Давлетшинский (между ними – 500 метров). Оба они вытянулись вдоль другой речки, более полноводной, и еще в ней было два пруда для водопоя животных и дети ловили там рыбу и купались. Вдоль речушки, разделявшей эти хутора по разные стороны, находились фермы для овец, телят, коров, была в колхозе и пчелиная пасека, а для переезда с одной стороны на другую был запружен пруд. Вверху при горке – правление кохоза, клуб, медицинский пункт, начальная школа. Колхоз назывался «Политотдел», а соседний «Красный украинец». Из всех народов, населявших Леоновку и Воскресенское среди татар, башкир, чувашей, мордвы больше всех было украинцев. Соответственно, в этих двух деревеньках много украинских фамилий: Иваненко, Кузьменко, Лакиенко, Духненко, Рыбко, Власенко. Глущенко и т.д. А как у нас любят украинские песни. Пели их и в праздники, и в работе. Песни помогали пережить горе и выразить радость. Сейчас так не поют…(Сейчас иные не поют, а пьют в горе и в радости). У нс в семье мама разговаривала с сильным украинским акцентом. В начале войны к нам прислали молодую учительницу Дорохову Евдокию Дмитриевну. Ее поставили к нам на квартиру. Володе, моему брату, в 1944-м году исполнилось шесть лет. Евдокия и говорит маме: «Пусть ходит в школу, буквы поучит, пообвыкнет, приучится к дисциплине, правильно разговаривать». Он на уроке руку поднимет и спрашивает: «Як же тут будет, гарненько Дусенько?» или « Ось шов оно це таке?» Долго он отвыкал от украинского акцента. Лесков Николай Семенович писал, что в XVIII и в XIX веках было переселение крестьян из украинской Малороссии в приволжские и башкирские степи (Н.Лесков, собрание соч., 1958 год, изд. Москва, т. 9, стр.558, повесть «Загон»). Мама говорила, что ее предки приехали из-под Полтавщины. Родители оба украинцы. Папины предки переселились позже в Тобольск (в 1891-1906 годах Столыпин из Малороссии и густонаселенных земель предлагаль переехать в Сибирь и на Дальний Восток. При переселении людям полагались определенные льготы и передвижение поездом), Папины родители – отец украинец, а мама – молдаванка. Поэтому нам небезразлично, что происходит на Украине. Мы ездили друг к другу в гости. …Теперь украинским политикам захотелось власти и денег… Летом 1940 года мама идет работать конюхом на конюшню (в конце Леоновки, возле пруда с другой стороны от правления). Мама часто брала двухлетнего Володю с пятилетним Леней с собой на работу. Леня присматривал за братом, играли на холме, на лужайке, на виду у мамы. Иногда он закрывал его в избушке для конюхов, тот занимался с бубенцами, а Леня вместе с мамой или старым конюхом Левоном гонял лошадей на водопой. Леню подсаживали верхом на его любимую лошадь Рыжуху, и он то погонял ее, то останавливал, а дед раздавал корм по яслям с саней. Брат иногда баловал ее кусочком хлеба, картошкой, морковкой. Началась война. На фронт ушла самая трудовая часть ресурсов села: мужчины, машины, лошади. Папа у нас был коммунистом. В 1939 году его избирают председателем сельского совета в с.Подгорное. летом он приезжает домой, зимой живет на квартире. В декабре 1941года его забирают на фронт. Односельчане делились воспоминаниями о военных годах. Весной поля вспахивали на оставшихся лошаденках, быках и коровах. Последним на шею изготовлялась особая упряжь из дерева, так называемое ярмо. Все, наверное, видели фильм «Охота на пиранью». Вот там в сибирской деревне, вблизи границы с Китаем, так называемый бандит Князь, которого играет Миронов, приказывает надеть на шею бойцу особого назначения это деревянное ярмо. Мо сестра Маруся вспоминала: «Однажды мама пришла с пахоты рано. Стало жарко, оводы налетели, коровы взбесились и разбили ярмо. Хорошо хоть Галя (племянница) отскочить успела. Перед этим она вела коров на поводу, мама за плугом. С этого дня на пахоту выходили в 6 часов утра и после полудня до вечера. Сеяли старым дедовским методом, разбрасывая зерно из посуды, привязанной ремнем за плечо. Бороновали почву, загребая зерно под землю, где были бороны. В большинстве случаев из веток, связывая их вместе, делали что-то наподобие волокуши, и их таскали женщины и подростки. Дети в мае, после занятий в школе принимали активное участие во всех посевных работах в поле. Свои огороды сажали на непаханой земле под лопату, после работы в колхозе. Выходных не было. После окончания посевной разрешалось два-три дня по очереди работать на своих огородах. Для того чтобы было чем прокормиться, на огородах высевали полоски проса, гречки, пшеницы, гороха, семечек, тыквы. И вот, когда зерно начинало поспевать, маленькие детишки прогоняли птиц. Некоторые старики мастерили ветряные трещалки для их отпугивания. Когда с поля мама корову приведет домой после пахоты, дадут ей травы, очистки какие-то соберут, а молока-то у коровы — с литр. Весной же природа одаривает человека ярким зеленым покровом. Леоновку окружает с одной стороны речка, с другой за Давлетшино – лес и посевные поля, и с третьей стороны – полянка и холмы, холмы… Когда-то здесь были леса. Дети весной и Володя с ними ходили по холмам, овражкам за рекой, любовались цветами, подснежниками, првоцветами, светло-желтенькими барашками, бубенцами, желтым мохнатым адонисом, голубенькими незабудками, фиалками с разноцветными листьями, мать и мачехой. Набирались витаминов: съедали дикий лук, чеснок, дикарку, воробьиный щавель с крепеньким стебелечком и маленькими кисленькими листочками. По ложбинкам и полякам цвел одуванчик. За речкой много было дикарки. Морковник выбирали тот, у которого клубеньки были покрупнее, кислятку ту, что потолще, щавель листовой и крапиву собирали для пирожков, и ботвинью варили – это суп на сыворотке из зелени с картошкой. Зажарка делалась на топленом или соленом сале. Женщины вставали в четыре утра, доили корову, затапливалась печь. Провожали коров, овец в табун, месили тесто. Если был хлеб, он разваливался в сковороды, варился завтрак. На обед делались заготовки в чугунах – борщ и каша, все это ставилось в протопленную печь. Вытаскивали хлеб соседки-старушки. Печки были большие. Чтобы их истопить, требовалось много дров, использовался и кизяк. Его обычно делали после сенокоса. Навоз, что собирался в кучи возле сарая, вывозили за двор, раскладывался круг, его поливали водой и замешивали лошадьми, добавляя соломы. Собирались дети от 8 до 12 лет человек десять, и из этой массы специальными деревянными станочками с ручкой они ложили кирпичи на земле для просушки. Кизяк был пошире кирпича сантиметров на 4-5 и длиннее на 10 см. Затем просохшие кизяки складывали в круглые пирамиды для дальнейшей просушки. Для топки голландок крестьяне издавна использовали солому. И в войну тоже растопят соломой, а потом ложат кизяк. …Всходили посевы. Дети ходили с учительницей на прополку зерновых, если попадался морковник, он тут же очищался и съедался. Дикарку с кисляткой складывали в фартук и приносили для всех домой. Маруся с Леней были активными участниками всех полевых работ в колхозе. Маруся с девяти лет ходила подгребальщицей на сенокос. После первого дня работы с деревянными граблями на руках выскакивают волдыри, больно. Руки бинтуются полоской ткани и бригадир посылает на работу полегче. Потом кожа на руках становится твердая, жесткая, шершавая. Леня с шести лет был возчиком. Когда возил на рыданках сено к омету, сидел на лошади верхом. На бистарке управлял лошадью с воза. Вы скажете, как такой маленький мог управлять лошадью? Было… Я родилась в 1946 году и в 1956 году пошла в колхоз подгребальщицей. У нас был возчиком шестилетний мальчик Горсков Максим. Его отец был конюхом и он постоянно был с ним возле лошадей. Лене запрягать лошадь помогали или мама, или дед Левон. Смазывались колеса на рыдванке, проверялись чекушки – такие дубовые колышки, державшие колеса на оси рыдванок. Если чекушка выскочит или сломается, рыдванка заваливается, потому что колесо снимается. Смышленые мальчишки что-то прикручивали, приматывали, чтобы они не выскакивали. Каждый стремился закрепить за собой лошадь и рыдванку. Пока едут к лугам, кто песню поет, кто дремлет, примостившись как-нибудь поудобнее, чтобы не выпасть по дороге. Ребята с 13 лет косили и согребали на конных косилках и согребалках. Женщины использовали на сенокосе быков и косили ручными косами. Соберут сено в валки по полю. Рыдванка едет возле валка, женщины или девчушки старше 13 лет накладывают сено вилами на воз, а девочки с девяти лет подгребают за ними растерявшееся сено. Омёты ложились небольшие. Бригадир требовал, чтобы ложили два омёта в день. Вершились ометы длинными трехрогими деревянными вилами. Сверху ложились переметы из веток на омёт, чтобы ветром не задрало сено и не получились бы ямки, которые зальет дождь и сено сопреет. А какой пряный запах был у сена… В нем сухие ягоды, ромашка, зверобой, колокольчик, лиловое кукушкино платье, полевые гвоздики, лютики. В сене, скошенном ручной косой возле деревьев аромат матрешки и иногда попадаются кустики сухой костяники. Теперь уже многие такие травы не растут на лугах, их корни не выдержали современных технологий и экологии. Бригадир вечером приезжал: замерял стог, записывал рабочих, за хорошую работу хвалил, озорников ругал. Если сенокосные угодья были далеко в лесу, уезжали с ночевкой. Ночевали в шалашах, вечером от комарья дымился костер. Обед варил повар, иногда с мясом, варили и ужин, на завтрак чай с травами и хлебом. Хлеб привозил бригадир. Порой матери передавали вареные яйца, бутылку молока, лепешки какие-нибудь. Поспевали хлеба. Зерновые косили конной лобогрейкой. Здесь и быков запрягали. Лобогрейка скашивала зеленую массу, она шла по полотну и ложилась на землю. На жнейке сидел человек с вилами на сиденье и скидывал собравшуюся массу на стерню. Здесь нужны были сила и точные движения. Чуть зазевался и шнек забился. Работали двое: один управлял тягловой силой, другой скидывал. Потом менялись местами. Маруся с девочками вязали снопы, а Леня с мальчиками ставили их кучками по полю, зерном вверх. Были с ними, конечно, и женщины. Затем снопы свозились в скирды на ток, и складывали их зерном внутрь, а сверху вершили соломой. Обмолачивалось зерно даже и зимой, ручной молотилкой, веялось ручной веялкой. Работы эти проводились в риге. Рига – это такое сооружение, столбы, жерди, а кверху конусом накрыта солома. Длина 30 метров, ширина 10-15 м, высота 4-5 м, ворота посередине, чтобы могла въехать рыдванка со снопами. У молотилки и веялки две девочки или женщины крутили ручку, другие ведрами носили отходы в кучу, которые вечером забирали на ферму, на конюшню. Зерно лопатой сгребалось в высокие вороха под ригой, бистарками вывозилось на склады и элеватор. За время войны большую часть хлеба отправляли государству. Было голодно в городах, и в деревне не было сытно. Но на вспаханных полях бурно росли щерец, лебеда, овсюг, просянка. Женщины упросили бригадира, чтобы он разрешил скосить эти травы на мякину. Они косили ее поздним вечером, затем посылали детей выбрать полынь и белену. Высохшую массу обмолачивали на дерюгах цепами, отвеивали мелкое зерно и добавляли его в хлеб, а мякина шла на корм поросятам. У кого было мало муки, к толченой картошке добавлялось чуть-чуть муки, сушеной травы и пеклись лепешки. У кого не хватало картошки, те весной на вспаханных полях и городах выбирали мерзлую картошку. Они также добавляли ее в лепешки, варили кисель, сушили крахмал. На чердаках сушилась подвязанная в пучках съедобная и лекарственная трава, собирался липовый цвет, черемуха, дубовая кора, девясил. Нашей семье было полегче, чем тем, у кого не вернулись солдаты с войны. В 1943 году вернулся отец, раненый, на костылях. Ему каскадной миной разворотило пятку, в ране осталось много осколков. Врачи хотели отрезать ногу, но он упросил: «Пусть я буду хромать и долго лечиться, но буду с ногой». Он на дому выполнял различные колхозные работы, сидя на табурете, плел из мочала веревки, кнуты для пастухов, делал ремонт лошадиной упряжи, штопал мешки, сшивал новую упряжь из выделанных бычьих кож. Мама всегда помогала тем, кто у нее просил помощи. Для засолки огурцов она собирала дубовый лист, смородиновый, вишневый – во время сенокоса. Солила в дубовых бочках, еще добавлял лист хрена. К маме приходили односельчане. «Марусь, дай ради Бога огуречиков с помидорчиками, детишки солененького просят». Она никогда не отказывала. У нас всегда кто-то жил: то папин старший сын, у него заболела мама, то мамина сестра, то ее племянницы, то их дети, потом помогала растить внучат. Во время войны общая беда и работа сближала людей, меньше ссорились, переживали вместе и горе, и радости. После окончания войны правительство награждает всех детей, участвовавших в трудовом народном подвиге медалями. А у нас в Леоновке на выбор: медаль или рамка меду. Медалей не хватало на всех. Наша Маруся, Галя Кузьменко, Афанасий Бурковский и другие взяли медали. Алексей и Федя и др. взяли рамку меда. Наш Ленька пока шел домой весь мед съел, а хотел угостить всех – маму, папу, брата, сестру, но так хотелось сладкого… наша семья еще тогда пчел не заводила. Мария окончила мединститут. На отработку направляли в Свердловскую область, поселок Гари. Там она вышла замуж. Ко Дню Победы, не помню в какой год (где-то 2000-2010), правительство решает всех детей, участвовавших в трудовом подвиге народа во время Великой Отечественной войны поздравить и сделать им подарок. Собирают всех детей, получивших медаль «За трудовые заслуги во время ВОВ» и в Свердловской области. Мария и ее муж Василий также были приглашены. Всем вручили подарки и сделали прибавку к пенсии. Алексей уже в 65 лет пожалел, что выбрал тогда мед… И в заключение хочется еще вспомнить. Из Леоновки мы переехали в Воскресенку в 1950 году. В школу я пошла в 1953 году. Помню, где-то в возрасте пяти-шести лет мы с подругами ходили к мамам на ток, это было после войны: была рига и в ней ручная веялка и молотилка. А уже через 10 лет — в 1963 году были построены большие кирпичные склады, хлеб на полях косил самоходные комбайны, возили его машинами. Мы 13-15 летние девчонки сгружали его деревянными лопатами. Мало было самосвалов. И это за 10 лет. В 1956 году провели свет. А сейчас мне непонятно что за такая частная собственность. И почему не жалко платить миллионы за комбайны из Франции, а свои заводы за эти же деньги разве нельзя переоборудовать. Надеялись на дружбу… Но есть пословица «на друга надейся, да сам не будь разиней». Нет такого века, чтобы не было по два-три нападения на Россию. Миллиарды вложили в чужие банки. А если бы они были в наших? Душа болит, но верится, что народ наш выстоит, сбережет родную землю, как берегли ее деды-прадеды. Антонина ЗИНОВЬЕВА, (бывший библиотекарь д.Воскресенское). Источник - Кугарчинские вести №64(9803) от 04.06.2016 | |
|
| |
| Просмотров: 1537 | Загрузок: 0 | | |
| Всего комментариев: 0 | |
