Валерий Киселев - Старик и море
| 20.01.2014, 19:43 | |
| Почти два года пролежали эти путевые заметки в ящике письменного стола. Никак не мог заставить себя взяться за очерк. Нужно было время, чтобы успокоиться, осмыслить все увиденное и услышанное. Все началось после одной публикации в «Комсомольской правде». Первое же впечатление от прочитанного вылилось в восклицание: «Не может этого быть!», а потом появилось твердое убеждение «Я сюда обязательно приеду». И вот мы здесь. Все сомнения рассеялись с первых встреч, с первых шагов по кугарчинской земле. Наш человек, простой россиянин, сможет все, если захочет. А впрочем, судите сами... «Володя! Назаркино!». Вовремя выглянув в окно «шестерки», я заметил четкий указатель из белых букв на синем фоне. Скрипнули тормоза. Выйдя из машины и разминая затекшие руки и ноги после 400-километрового пути, сделали первые шаги по незнакомым местам. Слева — село, обычное село для башкирской глубинки. Обычное? Резко сворачиваем с асфальта налево и въезжаем в населенный пункт. И тут же видим колоритного деда с седой бородой. «Надо бы спросить его, где жил Сергей Кузьмич Горянин?» — сошлись мы во мнении. Удача улыбнулась нам с первых минут. Оказалось, что 90-летний старожил Иван Тюрин не только знал Горянина, но и был его другом. «А вот там дом его с белыми стенами, аккурат на бережку стоит, — словоохотливо сообщил собеседник. — Сын там его живет с женой, Виктором зовут. Езжайте к нему, он все расскажет». Виктор оказался невысок, худощав, приветлив. Он был немного удивлен нашим визитом, но, узнав, что мы приехали возложить цветы на могилу его отца, увидеть своими глазами то, что он сделал для своей деревни, приветливо улыбнулся: «Все покажу и расскажу обо всем, что вас интересует. Заходите ко мне через часик, сейчас с огородом управлюсь только». Узнав, что мы собираемся переночевать, тут же предложил свой дом. Но, извинившись, мы сказали, что уже давно мечтали посидеть у костра на берегу речки, той речки, которую сотворил его отец Сергей Кузьмич. Виктор понимающе кивнул, доехал с нами до того места, откуда Ик повернул по руслу, проложенному человеком. С волнением вступили мы на чистую, покрытую разноцветной галькой отмель. Ик шумел и плескался прозрачной водой. Противоположный берег был крут, порос вязами, ольхой и черемухой. Я смотрел на пенистые струи воды, память снова и снова возвращала меня к газетным строкам... ...В эту весну Ик добрался до самой околицы Назаркино. Бешеная талая вода била в крутые берега, смыв последние 50 метров до деревни. Старики выходили кучками к взбесившейся реке, смолили ядреные самокрутки, чесали заросшие затылки, кряхтели и молча расходились. Ночью не спали, ворочались, думали: «Смоет или не смоет?». Пронесло, слава те Господи, не смыло. Летом приезжала родня, подросшие детишки. Выходили к реке, измеряли глазами расстояние, оставшееся от реки до родительских домов и... через день-другой, подогнав грузовик, разбирали и увозили отцовские дома. К осени в деревне осталось домов 80 со стариками и старухами. И тревога замерла до следующей весны. У всех? Надев пиджак, звенящий орденами и медалями, инвалид Великой Отечественной войны (потерял на фронте правый глаз) Сергей Кузьмич Горянин отправился в Москву за помощью. Но не сумел достучаться до равнодушных чиновников, которых не волновало, что где-то в глухой деревушке в Башкирии река каждую весну уносит дома и могилы. 15 лет (!) просят жители Назаркино местные власти выкопать обводной канал, да все без толку. Но и Москва еще раз доказала, что она «слезам не верит». Наступил март. И односельчане заметили, что Кузьмич уж очень часто приходит к реке, что-то меряет, пишет в тетради. А перед ледоходом в начале апреля собрал всех жителей деревни и предложил... самим выкопать обводной канал! Но его подняли на смех, разве можно без техники, лопатой, старикам и старухам выкопать канал? Ушел Горянин ни с чем. А в эту весну Ик унес еще пять домов и сельский магазин. И вот, дождавшись спада воды, 62-летний Сергей Кузьмич вышел за околицу со штыковой лопатой под насмешки и улыбки земляков. Работал не щадя себя, от темна до темна. Работал до ноября, пока замерзший грунт перестал поддаваться старческим рукам. Когда копал первые 30 метров канала глубиной 2 метра, ломили руки, ныла ночами поясница. В октябре его дважды засыпало холодной глиной, и верная жена Матрена, носившая ему обед, выкапывала его из сырой могилы. Снова весна, Ик не покорился старику. Он зашел в канал, но остановился, а потом забил его илом, обрушил стенки. И в ярости, словно мстя человеку, смыл улицу и несколько домов, добравшись до кладбища. Кузьмич не сдавался, всю весну, лето и осень упорно, как крот, долбил канал. Углубил его до четырех метров, дойдя до гранита. Прошло три года. Свое 65-летие Кузьмич встретил на канале. Верная Матрена Григорьевна принесла ему обед и подарок — новую штыковую лопату. Канал протянулся на 80 метров, и Горянин искренне верил, что уж в эту-то весну Ик зайдет в него и повернет в обход деревни. Но чуда не произошло. Ик уперся в канал, как баран, и ринулся по старому руслу, смывая назаркинские огороды. Уперся и Кузьмич. Всю весну возился он с какими-то железяками. И уже к лету на берегу канала стояла странная махина, вызывавшая новые насмешки и издевки земляков. Это был «кран». Старик спускался на четырехметровую глубину, набивал ящик породой, затем лез вверх, подходил к «крану» и запускал бензиновый моторчик, подымал ящик, высыпал из него содержимое. И снова вниз — вверх, вниз — вверх. Эта «механизация» помогла старику за одно лето одолеть 150 метров! Шестая весна пришла в Назаркино. Ик смыл целую улицу и половину огородов. Село замерло в ужасе: вот, конец света. Бежать, бежать отсюда! Горянин стиснул зубы, бессильно сжал кулаки: «Неужели все напрасно? Где же я ошибся? Нет, ошибки нет, нужно попробовать еще плотину!». Этот шестой год Горянин работал как одержимый. Он вгрызался в землю метр за метром, а затем вернулся к началу канала и все лето рубил на берегу деревья, срубал сучья, заострял их и вбивал колья в русло Ика, отрезая ему путь в деревню. Наступила осень. Половина реки была перегорожена частоколом. Для верности старик решил переплести колья лозой и ветками. Брал в руки длинную, гибкую ветку, набирал в грудь воздуха и... нырял в холодную воду, на ощупь переплетая под ней вбитые в дно колья. Нырял до ноября, пока стылая вода не стала обжигать холодом тщедушное тело. Простудился, заработав воспаление легких, но, слегка оклемавшись, продолжил подводные работы. И тут Кузьмича подстерегла вторая беда. Вырвавшаяся из рук лоза стеганула его по глазу. А поскольку глаз был только один, то наступила тьма. Наугад он пошел к деревне. Нашли его утром, в 40 километрах от Назаркино, под огромным осокорем. Всю зиму пролежал Горянин в больнице и, слава богу, оклемался. Частично вернулось к нему и зрение. С нетерпением ждал Сергей Кузьмич весны. И вот Ик, упершись в плотину, остановился, словно удивившись, вздулся и... рванул по горянинскому каналу в обход деревни! «Васильич! Ты че задумался? — потряс меня за плечо Виктор. «Да вот, смотрю и не верится мне, что это смог выкопать лопатой старый больной человек!». Виктор вздохнул: «И мы не верили, но помогали ему всем, чем могли. Он упорный, что задумал, всегда до конца доводил. А вот посмотри-ка туда, видишь просеку среди тополей? Это тоже он рубил. Рубил еще три года, семь топоров сломал. Рубил, чтобы Ик ушел дальше от деревни». И вот спустя 10 лет каторжный труд был закончен. Кузьмичу исполнилось 72 года. Десять своих дней рождений Горянин встретил на своем канале. А сам канал, длиною 550 метров, глубиной четыре метра, шириной один метр был готов. Десять лет прошло, как умер Сергей Кузьмич Горянин. Канал его стал настоящей рекой. Вода размыла берег, завалила его галечником, а сам он порос свежим, молодым тальником. Мы сидим за широким деревенским столом, уставленным всевозможными нехитрыми деревенскими кушаньями. Горкой возвышаются арбузы, выращенные Виктором и его женой. Взяв в руки запотевший граненый стаканчик, взглянув на друзей и хозяев гостеприимного дома, я произнес дрогнувшим голосом: «За Сергея Кузьмича Горянина!» и чуть помедлив, добавил: «И за деревню Назаркино, спасенную им». Стоит дом Горянина на крутом берегу реки Ик. От обрыва его отделяют метра два-три. Эти оставшиеся метры до родного дома сохранил Сергей Кузьмич. А сам лежит он, успокоившийся, за околицей, на уцелевшем клочке кладбища рядом со своей женой. Бережно ложатся наши букеты на их могилы. Старики могут спать спокойно. Бешеный Ик возле их дома стал чудным, тихим озером, заросшим белыми кувшинками. Один великий старик написал: «Как нам обустроить Россию?» Другой старик не писал, а своими собственными руками взялся её обустраивать. | |
|
| |
| Просмотров: 1765 | Загрузок: 0 | | |
| Всего комментариев: 0 | |
