Когда приду к тебе, как примешь ты меня,
Что скажут дети мне, которых ты растила,
И будут ли в церквях нам бить в колокола,
Благословлять наш путь под пения Аллилуя.

Эх, село, моё село, разговор по-русски,
В круге - русский и башкир, танцы по-французски,
Ты, как все, в одном строю с бедным и с богатым
Землю пашешь, снег гребёшь, сделанной лопатой.

Света волновалась. И было от чего. Сегодня… сегодня это свершится! Витя давно порывался прийти в гости, да Света все оттягивала эту встречу. Страшно все-таки. Мама у Светы отличалась редкостным характером. Про таких говорят: бой-баба. Действительно… - ростом высокая, громогласная. В любой кабинет дверь пинком распахивает. Уж на что встречались твердые мужики, и те тушевались пред ее напором.

Мы с дедом большие приятели. Не знаю, как другие внуки с дедами, а я со своим был «не разлей вода». С детства установилась такая тесная дружба. Все, чему я научился в этом мире – его заслуга. Мой дед - смирнейший человек. Я удивлялся его терпению и житейской мудрости. К нему со всей деревни приходили советоваться. Встанет какая житейская неразрешимая загадка, люди так и говорили: «Надо к деду Кондрату сходить, уж он-то как по писаному все по полочкам разложит». Примерам несть числа.

Поминки уже подходили к концу. Доедались последние куски пирогов, допивались стаканы компота. Люди вставали, крестились и, выразив еще раз соболезнование, прощались и группками расходились по домам. Таисия, вдова покойного, неторопливо собирала посуду, относила на кухню, где сердобольные соседки и подружки занимались ее мытьем. Женщины разговаривали вполголоса, при этом скорбно покачивая головой. Вскоре и эта сумятица закончилась.

Николай томился на вокзале. Автобус еще не скоро. Времени хоть убейся. От нечего делать - раз он прошелся по перрону, два прошелся. Вскоре и это занятие наскучило. Решил подкрепиться в привокзальном буфете, время - обед. Купил первое, второе, да и стакан чая со сдобой. Присел к столику, что у окна и, безучастно глядя в него, стал машинально поглощать пищу.

Ахмедгали бабай был в смущении. Это его внучка с мужем огорошили. Старик вначале недоуменно качал головой и затем потихоньку стал досадовать. Началось все с приезда гостей.

Всё дальше уходят годы войны,
И звуки снарядов уже не слышны,
Но в памяти боль неустанно живёт
И в годы войны за собой вновь зовет.

Мой сосед, дядя Артем, получил письмо. Да и получил его случайно. Чистил почтовый ящик от опавших листьев, да наткнулся на него. Конверт был весь промокший, линялый. Видно давно лежало. То неудивительно. Дядя Артем никогда не выписывал ни газет, ни журналов. То ли скаред, то ли из-за характера. Был уж очень угрюмым. Никогда не улыбался и много не разговаривал. Деревенские его прозвали Бирюком.

Февраль… Удивительное время. Весна еще не скоро. Вроде и теплом не пахнет, и мороз землю до звона сковал и сугробы метель наметала, небо хмурое, серые тучи толпятся, а, поди ж ты…стоит выглянуть солнышку… сколько света! От него даль ширится, снег уже зернится, отсверкивая алмазными бликами. Воздух… будто сам в тебя вдыхается. Душа готова выпрыгнуть, чтоб насладиться таким простором и свежестью. Хорошо! Так и хочется крикнуть– отстань, зима… твое время проходит.