Василий Тредиаковский - русский учёный и поэт (к 320-летию со дня рождения)
| 05.03.2023, 11:48 | |
 Способ сложения стихов весьма есть различен по различию языков. В.К. Тредиаковский Василий Кириллович Тредиаковский – ученый-интеллигент, поэт-филолог, человек, фанатично преданный делу распространения образования и наук в России. Он реформировал поэтический язык, поэтические жанры, но прежде и больше всего – правила стихосложения. Первый приступил к созданию силлабо-тоники, стихотворной системы, так привычной теперь нашему слуху, системы, в которой с легкой руки Тредиаковского пишут стихи более девяти десятых русских поэтов. Василий Тредиаковский родился 22 февраля (5 марта н.с.) 1703 года в Астрахани в семье священника. По настоянию отца учился в школе католических монахов-капуцинов, затем служил в церкви. В девятнадцать лет Тредиаковский пешком отправился из Астрахани в Москву и за два года освоил курс наук в Славяно-греко-латинской академии. В родной Астрахани юноша уже успел перечитать все книги, журналы и манускрипты, которые хранились в городских библиотеках и в миссионерстве католических монахов. По преданию, молодого человека, как небывалое по учености явление, привели показать Петру I и Дмитрию Кантемиру (отцу поэта), прибывшим в Астрахань. Петр, его экзаменовавший, остался весьма доволен. Та же легенда повествует, что император, приставив палец к челу юноши, сказал с одобрением: "Зело умен и в науках сведущ отрок". Всю последующую жизнь останется Тредиаковский верен завету Петра служить просвещению россиян. Незадолго до смерти напишет: "Исповедую чистосердечно, что после истины, ничего другого не ценю дороже в жизни моей, как услужение, на честности и пользе основанное, досточтимым по гроб мною соотечественникам". Следующим походом за наукой была Голландия, где оказался любознательный молодой человек в 1725 году. В Гааге он прожил два плодотворнейших года, приобщаясь к новейшим открытиям в гуманитарных науках и литературе. Голландию отличала в то время свобода печати. Нигде так полно не мог бы ознакомиться русский ученый-литератор с новинками передовой мысли, в том числе и с запрещенными цензурой в других странах. Кроме того, Голландия лежала на пути к французской Сорбонне, лучшему европейскому университету. В 1727 году Тредиаковский наконец-то попадает в Париж и три года учится в знаменитой Сорбонне. Он вернется в Россию замечательно образованным человеком, усвоившим сам исследовательский пафос, творческий дух подлинной науки. Еще учась в Сорбонне, молодой поэт начал переводить с французского языка на русский модный в Европе любовно-аллегорический роман Поля Тальмана "Езда в Остров Любви". Сам выбор темы на фоне русского быта и морали той поры мог оказаться довольно смелым. Слово "любовь" в его светском, галантном, толковании все еще было если не под запретом, то сомнительным в нравоучениях церкви. Царь Петр первым пробил основательную брешь, проложив дорогу к современному толкованию этого слова. Женившись по любви на простой женщине не самого изысканного поведения, он подал пример воспринимать любовь как норму не только идеальных и духовных отношений, но земных, плотских. Сподвижник Петра Феофан Прокопович в день Святой Екатерины произносил сочиненную им проповедь "Крепка яко смерть любы" (то есть "крепка как смерть любовь"), славя Екатерину Алексеевну, жену Петра и будущую императрицу Екатерину I, ту самую простую женщину из низшего сословия, полюбившуюся императору. Таким образом, уже сам выбор произведения для перевода отвечал новым веяниям и вкусам читающей публики первых десятилетий XVIII века. Но для молодого поэта едва ли не важнее оказалась возможность поэтического эксперимента при переводе. Его университетский учитель Роллен развивал в лекциях студентам теорию первенства в поэзии национального общеупотребительного языка над церковным схоластическим. Ученик воспринял эту идею и воплотил в поэтическую практику. Свою "Езду в Остров Любви" Тредиаковский издал, уже вернувшись в 1730 году в Россию. Книга имела большой и шумный успех. Внимание читателей было приковано к небывалому до той поры содержанию. Но для самого поэта столь же значимой была принципиальная новизна формы. Экспериментируя, он переводил тальмановский текст и прозой, и стихами, приноравливая поэтический слог к русской разговорной речи. В предисловии он заявлял, что имел цель перевести роман французского писателя "почти самым простым русским словом, то есть каковым мы меж собой говорим". "Церковный" же слог, от которого решительно отказывался, пренебрежительно обозвал "глубокословной славенщизной". Переводя стихами фрагменты оригинала, поэт ощущал несостыковку силлабики (то есть слогового принципа стиха; syllabe значит слог) французского текста с нормами русского звучания. Сами по себе "французские вирши" хороши, но вот в русский "размер" никак не ложатся! Он признается в предисловии к своей книге: "Переводя вирши французские на наши, великую я трудность имел: ибо надлежало не потерять весьма разума французского сладости и силы, а всегда иметь русскую рифму". Поиски "русской рифмы", "русского размера" сделаются отныне главной заботой поэта-ученого. Тредиаковский был по натуре очень неуживчивым человеком, предельно требовательным, придирчивым и к другим людям, и к себе. Успех сопутствовал его литературным дебютам – он был недоволен и раздражен. Чувствовал, что поставленная задача до конца не выполняется: "русский размер" не найден, метрический канон слогового (силлабического) стиха не соответствует новому содержанию произведений. Человек редкой учености, он сумел сопоставить различные системы стихосложения и пришел к выводу, что наиболее удачны те из них, которые полнее соответствуют природному национальному языку и речи. Вот тогда он и обратился к народной русской песне. Стиховая ее форма держится, как известно, на принципе ударности, или тоники (tonos в переводе с греческого и есть ударение). Строки обретают звучание стихов благодаря симметричному расположению в них мелодических ударений: Ах, кабы на цветы не морозы, И зимой бы цветы расцветали. Ах, кабы на меня не кручина, Не сидела бы я подпершися, Не глядела бы я в чисто поле. А я батюшке своему говорила, А я свету своему доносила: Не давай меня, батюшка, замуж, Не давай, государь, за неровню… Продирижируем строки этой народной песни – отчетливо уловим по три тона-ударения в каждой строке. Говорят, что все гениальное просто. Реформируя русский стих, Тредиаковский, казалось бы, догадался всего-навсего соединить принцип силлабики, господствующий в книжной виршевой поэзии, с принципом тоники, лежащим в основании русской народной поэзии. 14 мая 1735 года был историческим днем для судьбы русского стихотворства. На заседании Академии наук Тредиаковский выступил с докладом, посвященным реформированию современной ему русской поэзии. Была предложена обширная программа литературных реформ, касающихся языка, стиля и жанров поэзии, – и все это имело отношение к новому способу стихосложения. В трактате "Новый и краткий способ к сложению российских стихов" не только были разработаны новые правила стихосложения, но предлагались поэтические образцы каждого из жанров, выполненные по этим правилам. Сонеты, рондо, сапфические строфы, псалмы, оды и т.д. были здесь представлены. Особенно интересными оказались любовные песенки из цикла "Стихи на разные случаи". Это небольшие печальные стихотворения, предвосхищающие ставший чуть позднее таким популярным жанр элегии. "Стихи о силе любви", "Прошение любви", "Плач одного любовника" и другие несколько неуклюжи в выражении чувства. Но именно в этой, элегической, зоне опытов поэта сказались прямые связи литературного стиха и русской народной песни. Тредиаковский, вероятно, больше все-таки представлял себя ученым, чем поэтом, когда предлагал "учебные образцы" разных жанров одновременно на русском и на французском языках. И так получалось, что элегические русские стихотворения оказывались принципиально в ином жанрово-стилевом ряду, чем одноименные элегические стихи на французском языке. Сравнивая французские и русские образцы, Тредиаковский сделал окончательное заключение: "Материя всем языкам в свете общая есть вещь, но способ сложения стихов весьма есть различен по различию языков". 1730-е годы оказались самыми счастливыми в творческой биографии Тредиаковского. В последующие десятилетия, вплоть до самой своей кончины, он продолжает неустанно и кропотливо работать, все свое время посвящая литературным и научным трудам. Но прежнего успеха уже не имеет. Он переводит романы западных писателей (его "Аргенида", "Тилемахида"), не оставляя и здесь попыток экспериментировать. Берется за огромный исторический труд: перевод "Древней истории" и "Римской истории" своего учителя по Сорбоннскому университету Шарля Роллена. В тридцати переведенных им томах предлагает читателю, по существу, энциклопедию знаний по истории античного мира. Герои рассказов и повестей русских писателей читают "Историю" Роллена в переводе Тредиаковского, учатся по ней. Столкнувшись с этим фактом в произведениях А.С. Пушкина, вспомним, что это за "История" и какой великий труженик переводил ее для россиян. В римских республиканцах Тредиаковский находил черты, созвучные его собственному характеру: прямолинейному, независимому, непреклонному. За несколько лет до смерти тяжело больной, всеми осмеянный за упрямство и чудачества, полунищий поэт с гордостью и достоинством скажет: "Всемогущему слава! по окончании Греческой истории Роллена вижу, что переведен и напечатан не только первый том его же Римской истории, но уже и второй. Однако осталось еще ее четырнадцать томов. У меня хоть и есть еще силы, чтобы и их перевести, но нет уже средств к их напечатанию, сколь ни крайне желаю не прейти в неминуемую вечность без этой второй услуги дражайшему отечеству". Умер в Петербурге 6 августа (17 н.с.) 1768. Ни его трудолюбие, ни его дарования не были оценены по достоинству современниками. Только заступничество зрелого Пушкина в его «Путешествии из Москвы в Петербург» (опубликовано в 1841 г.) побудило критиков и ученых взглянуть на творчество Тредиаковского без предубеждений и оценить его заслуги перед русской поэзией по достоинству. | |
|
| |
| Просмотров: 2576 | Загрузок: 0 | | |
| Всего комментариев: 0 | |
