Мадриль Гафуров - Дарю тебе память…
| 23.11.2012, 15:10 | |
 Прошло уже семь лет, как не стало моего старшего друга, замечательного поэта и переводчика Шамиля Анака (Шамиля Гумеровича Махмудова), почетного гражданина Альшеевского района Башкортостана. В этом году (25 ноября) ему исполнилось бы 80 лет... Пожалуй, немного молодых поэтов и писателей, да и читателей наших двух братских республик – Башкортостана и Татарстана – ныне вспомнят его имя и произведения. А ведь в свое время творчеству Шамиля Анака дал очень высокую оценку всемирно известный турецкий поэт, лауреат Международной Ленинской премии Назым Хикмет, – они тоже дружили. Но дадим слово самому Шамилю Анаку: В столице живал, за границей бывал, видел Восток и Запад, но вот и меня домой позвал горьковатый полынный запах. Три синих холма, словно три костра, горят в степи на рассвете, а в небе, превозмогая ветра, летят журавли над степью... Я никого не буду винить, коль песня моя не выйдет, где оборвется жизни нить, никто из нас не предвидит. Но с этой жизнью, с этой землей мы связаны пуповиной... Летит над степью и надо мной в небе косяк журавлиный. Это «Журавлиная песня» Шамиля Анака. Она включена во многие его сборники, в том числе и в «Полночный бой часов», выпущенный на русском языке в Москве издательством «Современник». Включена неспроста. Это стихотворение не только автобиографичное. Оно, внешне неброское, – выражение его души, его отношения к жизни и творчеству, наконец, выражение его личности. ...Мы дружили десятки лет. А началась эта дружба так. Однажды летним вечером, будучи еще студентом Башкирского государственного университета, столкнулся я у памятника Пушкину, стоявшего тогда в конце уфимской тенистой аллеи, носящей имя великого поэта, с человеком невысокого роста, старше меня по возрасту, увлеченно рассказывающим о чём-то группе юношей и девушек. Увидев меня, этот человек внезапно спросил: – Ты любишь стихи? Я готовился стать филологом, к тому же в периодике уже появлялись мои статьи и стихи, и, надеясь на университетские познания, начал излагать свои суждения о разных поэтах. Он слушал с мягкой улыбкой. Потом, незаметно, исподволь завладев инициативой, стал читать на память рубаи (четверостишия) великих поэтов Древнего Востока: Низами, Алишера Навои, Омара Хайяма и Шоты Руставели – автора одной из величайших поэм мировой литературы «Витязь в барсовой шкуре», лишь изредка сопровождая их емкими и точными ремарками. Одно из них – Хайяма – я запомнил сразу и навсегда: «В детстве ходим за истиной к учителям. После – ходят за истиной к нашим дверям». Где же истина? Мы появились из капли. Станем прахом. Вот смысл этой сказки. Ребята постепенно покинули нас, а мы проговорили, порой разгоряченно, вызывая у редких прохожих недоумение, до полуночи... ...Казалось, за долгие годы знакомства, будучи нередко первым читателем его новых стихов, я хорошо узнал Шамиля Анака. Но, перечитывая его сборники, удивленно осознаю, что и сегодня он открывается мне с новой стороны – и как поэт, и как личность. А ведь только личности незаурядной доступно совместить в едином слове «хлад ума и жар сердца», ибо поэзия всегда одним крылом касается неба, другим – земли. Сорок пять лет после возвращения из Москвы прожил Шамиль Анак в Альшеевском районе Башкирии, на земле «трех синих холмов», как он образно назвал свой родной край, которому посвятил свои лучшие стихотворения. За это время он издал полтора десятка сборников на татарском, башкирском и русском языках в Уфе, Казани и Москве, в том числе «Солнце на дороге», «Печаль белого зайца», «Оды мирным вещам», «Неожиданные встречи», «Три синих холма», «Запах полыни», «Круг друзей. Русское эхо» и уже названный «Полночный бой часов». В его переводах на башкирском языке вышли книга рассказов, стихов и новелл турецкого поэта и писателя Нефзата Устюма, стихи всемирно известного чилийского поэта и общественного деятеля, лауреата Нобелевской и Международной Ленинской премий Пабло Неруды. На сцене Башкирского академического театра драмы имени Мажита Гафури ставились пьесы Назыма Хикмета в переводах Шамиля Анака – «Легенда о любви», «Чудак», «Всеми забытый». А стихи самого Шамиля Анака публиковались на эстонском, грузинском, белорусском, киргизском, а также на чешском, словацком и болгарском языках. Придя домой после напряженного рабочего дня, я частенько беру с полки сборники моего незабвенного друга, перечитываю их страницы – и отступает бесконечная суета... В одних он мудр. В других – мужественно нежен. А в целом – это исповедь доброго сердца, в которой каждая строка выношена годами. Вчитайтесь: В сущности, в жизни встретилась мне одна ты. Во всех других, кого я встречал в этой огромной жизни, была ты – с улыбкой твоей, с голосом твоим, лишь имена были другие у тебя да говорила, может, на другом языке, но смеялась, грустила и любила так же... Уходил ли я от тебя? Никогда! (Если и уходил, то не от тебя, а от той, ставшей не тобой, другой.) Уходила ли ты от меня? Не помню... (Если уходила, то это была не ты...) Какая женщина не была бы польщена, посвяти поэт ей эти строки! Но мы слишком прямолинейно понимали бы поэзию, если за каждым местоимением «она» подразумевали бы женщину. Поэзия – тоже женского пола. Приведенные строки выражают сущность творчества и личности Шамиля Анака. Ими поэт ответил тем, кто вопрошал: как так, человек блестяще окончивший МГУ, затем аспирантуру, преподавал в Литературном институте имени Горького в Москве, то есть учил писателей и поэтов, и вдруг, отказавшись от столичной жизни, уехал в далекий башкирский аул? Впрочем, он не был первопроходцем в таком поступке. Вспомните: Не надо сердиться, ветер, я знаю, что мир велик: не только Москва на свете, существует и Таналык... Это написал за четверть века до Шамиля Анака другой поэт, москвич Сергей Чекмарев, зоотехник и поэт, тоже отказавшийся от столичной жизни и выбравший Башкирское Зауралье, где участвовал в создании совхозов и погиб... Шамиль же вернулся на родную землю, с которой он был «связан пуповиной». Я знаю: ему пришлось нелегко. Была очень больная мать, которую Шамиль боготворил и ухаживал за ней долгие годы. Было, когда он жил лишь на небольшие гонорары, терзаемый сомнениями в верности выбранного им пути поэта. Ранняя седина легла на его виски... Написал бы Шамиль, живя в Москве, всё то, что вошло в его книги и осталось в «портфеле»? Вопрос спорный. Но, согласитесь, городская жизнь нередко нас балует и распыляет – слишком много соблазна в ней. А творчество требует полной самоотдачи. Не ради прямой аналогии, но вспомним Болдинскую осень Пушкина, имение Льва Толстого, добровольное затворничество более месяца Маяковского, когда им была написана поэма «Про это», дни, проведенные Фадеевым на даче под Уфой, где он заканчивал «Последнего из Удэге»... Примеров подобных немало. Лоно природы всегда располагает к вдохновенному творчеству, ибо человек – сам дитя природы. Деревня – родина доверья. Здесь не видать замков на двери. Здесь живо множество примет о связи снега с урожаем... Здесь каждый встречный уважаем, здесь свой для каждого привет... Шамиль Анак это понял, еще относительно молодой, после поездки в Чехословакию, куда был командирован Союзом писателей СССР по просьбе издательства «Свет Советов» для оказания помощи в переводе на чешский язык стихов лауреата Ленинской премии, Героя Советского Союза татарского поэта Мусы Джалиля – автора знаменитой «Моабитской тетради». Вдали от Родины родилась у Шамиля Анака оригинальная книга «Репортаж из середины Европы», проникнутая духом дружбы народов и мира на земле. Этот поэтический сборник сначала был издан на башкирском языке в Уфе, затем на русском – в Москве, на татарском – в Казани, впоследствии – в Праге и Братиславе. Уже в этой книге проявился своеобразный взгляд поэта на мир и вещи. Большая критика доброжелательно встретила сборник. Одним из тех, кто с одобрением отозвался о стихах Шамиля Анака, был Назым Хикмет, с манерой которого находят сходство в творчестве Шамиля Анака. Но это сходство – не подражание. Читая стихи Анака, вспоминаешь и стихи Хикмета, и стихи Неруды, и ряда других всемирно известных поэтов, в творчестве которых в едином сплаве и восточная мудрость, и спокойствие северянина, и пылкая страсть горца... Ибо это поэзия философичная. Такова она и у Анака. Всё лучшее издавна белого цвета: белоснежная скатерть на вашем столе и хлеб пшеничный, лунный свет на реке и задумчивый яблоневый цвет; лоб мыслителя и мудрой старости седина, лебединые руки любимой и легкое платье ее; и постель, что впервые расстилает она для двоих; и ее молоко, когда матерью станет она. Чем характерна поэзия Шамиля Анака? Поклонники виртуозных строк, развернутых метафор, «пышных» сравнений, звонких аллитераций и прочих «деликатесов» поэтики всего этого в стихах Анака, пожалуй, не найдут. Более того, многие его стихи написаны верлибром (свободный стих, не рифмованный). Но читателя не могут не привлечь в его стихах душевная проникновенность и лиризм. У него нет крикливости и вычурности. Язык и форма изложения близки к разговорной, если не сказать народной, речи... Читая его стихи, ощущаешь интонацию, очень искреннюю и доверительную. Прислушайтесь: Воздух темнеет, и тени сгущаются, стадо с мычаньем домой возвращается. Я у калитки сижу на скамье, грустно, спокойно и радостно мне... Шамиль Анак открывал в самом обычном явлении глубинное течение, объединял самые обыкновенные факты и картины жизни логически завершенной мыслью. Вглядываясь в окружающий мир, он стремился проникнуть в сущность вещей. Его оды земле, хлебу, плугу, гнезду (домашнему очагу) и многим другим простым вещам – это гимн самой жизни, созидательному труду. Простые вещи он как бы приближал к человеку, стремился познать людей не только через их взаимоотношения, но и через их отношение к окружающим предметам. Человек не терпит пустоты, вешает портреты на стене, в деревенской рубленой избе – у окна плакат для красоты, а на подоконнике цветы. Человек не терпит пустоты. Интересный поэт – это прежде всего интересная личность, поднимающая темы высокого гражданского звучания. Шамиль Анак был именно такой личностью. Человеком широкой эрудиции, не показного, а внутреннего такта и большой культуры, страстным собеседником – он умел увлечь разговором любого: своего брата писателя, хлебороба, физика, академика, артиста и таксиста... В литературных спорах Шамиль никому не уступал ни на йоту. Но это не упрямство. Обладая знаниями из различных областей науки, культуры, жизни, он убеждал фактами, четкой логикой суждений. Таков Анак и в стихах. Мир издревле привык опасаться – в крепостях от напастей спасаться. Возводились китайские стены, монастырские ниши, надевались кольчуги, сквозь окошки-бойницы глядели в грядущее люди... Я иду по проспекту, – а мир так желает открыться! Мир не прячет себя, выпускает любовь на свободу, – пусть идет, всё на свете любя, пусть гордится собою! Заменяет доверье вражду, как стекло кирпичи заменило. Цитируя стихи Шамиля Анака, трудно делить их на части, – это тоже особенность его поэзии. Так происходит потому, что Шамиль Анак не нанизывал, как иные поэты, один образ на другой, а всё стихотворение цементировал одним образом, одной мыслью. Это – мысль о земле, на которой мы живем, благами которой пользуемся и которую хотим видеть еще более прекрасной. Несколько лет назад я уже писал о творчестве Шамиля Анака. И возможно, те из читателей, кому на глаза попадались мои заметки, скажут, что я в чем-то повторился. Но невозможно о человеке, которого глубоко и искренне почитаешь, обожаешь (да простится мне эта высокопарность), чьи произведения тебе по-настоящему нравятся, писать каждый раз по-разному, а ведь его уже нет рядом... Друзьям принято что-то дарить. Но что преподнести поэту, который сам щедро одарил нас мудростью и красотой? Пожалуй, нет для него ничего дороже того, что мы читаем его произведения, помним и ценим их. Потому в завершение – вновь строки Шамиля Анака: Когда мы порой одиноки, как лампа, горящая в полночь, – к нам кто-то приходит на помощь... Спасибо за эти уроки! Пусть длилась недолго беседа, пусть в памяти пользы немного, но где-то в излучинах сердца она остается надолго. Источник - istoki-rb.ru | |
|
| |
| Просмотров: 2662 | Загрузок: 0 | | |
| Всего комментариев: 0 | |
